1. Рост собственных капиталов и вкладов крупных банков. По мере концентрации промышленности и роста слоя рантье увеличивается приток вкладов в крупные банки. Вместе с тем развитие акционерной формы предприятий в банковом деле способствует быстрому росту собственных капиталов таких банков путем выпуска новых акций. В результате общая сумма денежных капиталов, которыми оперируют крупные банки, быстро возрастает.

Так, с 1890 по 1952 г. собственные капиталы 5 наиболее мощных английских депозитных банков увеличились с 11 млн. ф. ст. до 137 млн. ф. ст., т.е. более чем в 12 раз, а их вклады—со 145 млн. ф. ст. до 5485 млн. ф. ст., т.е. в 38 раз.

2. Банковские амальгамации, т.е. слияния банков и поглощения мелких банков крупными.

Так, с 1890 по 1952 г. общее число акционерных банков в Англии и Уэльсе уменьшилось со 101 до 13, тогда как их капиталы и вклады увеличились с 437 млн. ф. ст. до 6426 млн. ф. ст. В 1890 г. на каждый банк приходилось в среднем 4,3 млн. ф. ст. собственных и привлеченных капиталов, а в 1952г.—свыше 494 млн. ф. ст. Таким образом, средние размеры капитала на один банк увеличились почти в 115 раз. Тот же процесс происходит и в других странах.

3. Сосредоточение все большей части банковских ресурсов в руках кучки крупнейших банков. В каждой капиталистической стране в эпоху империализма из всех банков выделяется небольшое количество крупнейших банков, удельный вес которых в общей сумме банковских капиталов и вкладов систематически растет.

В России удельный вес крупных петербургских банков в основных пассивах всех акционерных банков повысился за период 1893—1914 гг. с 26 до 61% (число таких банков составляло в 1893 г. 5, в 1914 г.—8). В Англии доля 5 крупнейших банков в общей сумме балансов всех депозитных банков за период 1900—1952 гг. увеличилась с 28 до 79%. В США за тот же период доля 20 крупнейших банков в общей сумме вкладов всех банков увеличилась с 15 до 29%. В Германии удельный вес крупнейших берлинских банков в общей сумме вкладов всех банков поднялся за период 1907—1932 гг. с 47 до 68%, причем число таких банков уменьшилось с 9 до 4.

4. Рост филиальной сети крупных банков. Подобно спруту, раскидывающему свои щупальца во все стороны, крупные банки открывают повсюду свои отделения и конторы, что позволяет им мобилизовать громадные денежные капиталы.

В России филиальная сеть петербургских банков увеличилась за период 1893—1914 гг. с 30 до 574 единиц. В Германии 6 берлинских банков имели в 1895 г. только 30 филиалов, а в 1932 г. 3 крупнейших берлинских банка имели уже 814 филиалов. В Англии у 104 акционерных банков в 1890 г. было 2 203 филиала, а в 1952 г. только 5 крупнейших лондонских банков имели 8300 филиалов.

Концентрация банков на высшей ступени своего развития приводит к организации банковых монополий. “Между немногими банками, которые в силу процесса концентрации остаются во главе всего капиталистического хозяйства, естественно все больше намечается и усиливается стремление к монополистическому соглашению, к тресту банков” .

1. Банковские картели.

2. Банковские консорциумы, или синдикаты.

Это — соглашение между несколькими банками для совместного проведения крупных и выгодных финансовых операций, которые не в состоянии осуществить один банк (например, размещение государственных займов или промышленных ценных бумаг).

3. Банковские тресты.

4. Банковские концерны.

Характерный пример банковского концерна—концерн Немецкого банка. Накануне первой мировой войны Немецкий банк непосредственно участвовал в 30 банках, из них 14 в свою очередь участвовали в 48, а из последних 6 опять-таки участвовали в 9 банках. В общем в зависимости первой, второй и третьей степени от Немецкого банка находились 87 банков. При помощи системы участии Немецкий банк, обладавший капиталом в 200 млн. марок, контролировал капитал в 2—3 млрд. марок.

Другим примером подобной банковой монополии является концерн Моргана в США, сфера влияния которого в 1932 г. распространялась более чем на 50 финансовых корпораций и банков, сосредоточивших ¹/₄ общей суммы вкладов коммерческих банков США.

Так, в 1952 г. в Англии на долю 5 крупнейших лондонских банков приходилось 87% общей суммы учетно-ссудных операций всех английских банков, а в США в 1952 г. из общей суммы ссуд и инвестиций национальных банков свыше 60% было сосредоточено у 188 наиболее крупных банков.

Другой важной особенностью банкирского кредита в эпоху империализма является удлинение сроков кредита. Концентрация производства и развитие техники ведут к росту удельного веса основного капитала во всем капитале промышленных предприятий, для вложений же в основной капитал требуется не краткосрочный, а долгосрочный кредит. Вместе с тем концентрация банков делает возможным удовлетворение потребностей промышленности в долгосрочном кредите, ибо крупные банки располагают средствами, которые могут быть вложены в промышленность на длительные сроки. К таким средствам относятся прежде всего собственные капиталы банков и срочные вклады, а кроме того — и стабильный остаток вкладов до востребования, который тем больше, чем больше общая сумма вкладов.

В эпоху монополистического капитализма наблюдается рост удельного веса заемных средств в общей сумме промышленного капитала. Это объясняется тем, что при крупных масштабах производства для расширенного воспроизводства требуются большие добавочные капиталы, которые промышленные предприятия не могут мобилизовать только за счет собственных средств и которые они в значительной мере получают в виде заемных средств.

Например, в Германии в 1933 г. из общей суммы кредитов, предоставленных 4 крупнейшими банками, 78% приходилось на крупные кредиты (свыше 100 тыс. марок каждый), в том числе 33%—на крупнейшие кредиты (свыше 2 млн. марок). В США в 1946 г. из общей суммы банковских ссуд сроком свыше одного года около 80% приходилось на крупные ссуды — от 100 тыс. долл. и свыше. Понятно, что такие кредиты могут получать только крупные и крупнейшие предприятия. Около 63% общей суммы коммерческих ссуд, предоставленных на 20 ноября 1946 г. банками—членами Федеральной резервной системы США, приходилось на долю наиболее крупных предприятий-заемщиков (с активами свыше 750 тыс. долл. у каждого).

Новая роль банков в эпоху империализма, раскрытая и проанализированная В. И. Лениным, не ограничивается тем, что банки упрочивают свои кредитные связи с промышленностью. Монополистические банки в своей деятельности выходят далеко за рамки чисто кредитных операций; они все более внедряются в промышленность и становятся прямыми совладельцами промышленных предприятий. “По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран” .

1. Скупка акций промышленных предприятий банками. Гигантские банки-монополисты перестают уже удовлетворяться обычной прибылью от кредитных операций. Стремление участвовать в присвоении максимальной прибыли, получаемой промышленными монополиями, побуждает банки скупать акции крупных промышленных предприятий, входящих в картели и тресты.

Банки покупают акции предприятий также и для расширения своих кредитных операций: наилучшее средство побудить предприятие хранить вклады в данном банке и получать кредиты исключительно от него — это установить контроль над предприятием путем скупки его акций.

2. Выпуск и размещение ценных бумаг банками. Выпуск новых акций или облигаций предприятиями обычно производится при помощи крупных банков. Это объясняется прежде всего тем, что у банков сосредоточены огромные денежные капиталы. Предприятию, намеревающемуся выпустить новые акции, дополнительные денежные капиталы необходимы немедленно, размещение же акций требует известного времени. Беря на себя выпуск акций, банк авансирует деньги предприятию, а затем реализует эти акции постепенно. Выпуск ценных бумаг при посредстве банков диктуется также тем, что банки обладают разветвленным аппаратом и обширной клиентурой и потому легче, чем кто-либо другой, могут разместить акции и облигации на денежном рынке.

Прибыли банков от выпуска ценных бумаг, образующиеся в виде разницы между курсом, по которому банк продает акции и облигации на денежном рынке, и курсом, по которому он принимает их от предприятия, очень велики; они составляют обычно 8—10%, а нередко даже 15—20%.

3. Учредительская деятельность банков — участие их в организации новых акционерных предприятий. Так как капитал, который должен быть внесен при организации крупных акционерных предприятий, обычно превышает собственные средства промышленных предпринимателей, то в состав группы учредителей входят крупные банки. Кроме того, акции вновь организуемого акционерного общества, как правило, нельзя сразу разместить на денежном рынке, поскольку спрос на них появится лишь тогда, когда выяснится доходность предприятия; между тем чтобы начать функционировать, предприятие должно реализовать свои акции. Выходом из положения служит передача акций банку, который приобретает их, а спустя некоторое время продает на рынке.

Одновременно с внедрением монополистического банкового капитала в промышленность происходит и внедрение монополистического промышленного капитала в банковое дело. Промышленные монополии скупают акции банков для того, чтобы обеспечить себе получение кредита на наиболее льготных условиях и вместе с тем преградить доступ к кредиту конкурентам. Нередко промышленные монополии учреждают собственные банки и финансовые компании.

Таким образом, в эпоху империализма происходит все большее сращивание монополистического банкового капитала с монополистическим промышленным капиталом, осуществляющееся путем внедрения банковых монополий в промышленность и наоборот. В результате возникает финансовый капитал, т.е. “...банковый капитал монополистически-немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников...” .

На примере США видно, насколько тесно сращиваются в эпоху империализма крупные банки с промышленностью. Финансовые магнаты США — Морган, Рокфеллер, Меллон, Дюпон и др. — не являются представителями только банкового или только промышленного капитала, это — одновременно и банкиры и промышленники.

Так, группа Моргана, возглавляемая его банком, контролирует большое количество банков, промышленных корпораций (в том числе стальной трест), железнодорожных компаний, компаний общественного пользования. Подобным же образом концерн Рокфеллера объединяет не только ряд крупных промышленных предприятий (в том числе 6 нефтяных компаний), но и банки, в частности самый крупный коммерческий банк США — Чейз нэйшнл бэнк. Банк Кун-Леб стоит во главе концерна, контролирующего крупные железнодорожные компании. Группа Меллона держит под своим контролем алюминиевый трест и другие промышленные корпорации, а также предприятия общественного пользования, железнодорожные компании и банки во главе с Национальным банком в Питтсбурге. Группа Дюпона контролирует не только химические, автомобильные и другие заводы, но и Национальный банк Детройта.

Выражением сращивания банкового и промышленного капитала является личная уния банков и промышленности: в руках кучки магнатов финансового капитала — финансовой олигархии— сосредоточиваются руководящие посты и в банках и в промышленности. Основой этой личной унии служит скупка банками акций промышленных предприятий, а последними — акций банков, что дает возможность банковым монополиям выдвигать своих ставленников на руководящие посты в промышленности, а промышленным монополиям — на руководящие посты в банках.

Например, 6 крупнейших германских банков в 1903 г. имели своих представителей в наблюдательных советах 751 промышленного общества, располагая в них 1 040 постами, а в 1932 г., после слияния нескольких мощных банков, только 3 крупнейших банка были представлены в наблюдательных советах 1 484 промышленных обществ, причем располагали в них 1 712 постами. Наконец, в 1943 г. 88 директоров и членов наблюдательных советов всего лишь 2 банков—Немецкого банка и Дрезденского банка—занимали 1 161 директорских должностей и должностей членов наблюдательных советов промышленных и других предприятий. С другой стороны, большое количество постов в наблюдательных советах крупнейших банков принадлежало промышленным монополиям.

Не менее показательны данные о США. Представители 15 нью-йоркских банков в 1889 г. занимали директорские посты в 1762 корпорациях, а в 1931 г.—уже в 5 824. В 1944 г. представители 8 крупнейших нью-йоркских банков занимали 3 741 директорский пост в различных акционерных компаниях, в том числе 301 место — в банках, 521 место — в компаниях общественного пользования, 585 мест — в транспортных компаниях и т.д.

Путем скупки акций, сосредоточения в своих руках контроля над громадными капиталами и занятия командных постов в банках и промышленности финансовая олигархия занимает господствующее положение во всей экономике капиталистических стран. Считают, например, что в США всего шесть десятков лиц, в том числе десяток банковских магнатов, контролируют все богатства страны.

В США в 1901 г. была только одна корпорация с капиталом свыше 1 млрд. долл., а в конце 1952 г. насчитывалось уже 66 корпораций-миллиардеров (в том числе 22 банка), причем им непосредственно принадлежало свыше 28% активов всех американских корпораций, а под их контролем находилось 75% активов всех корпораций. К этому следует добавить, что 8 главных финансовых групп США (Моргана, Рокфеллера, Дюпона, Кун-Леба, Меллона, Чикагская, Бостонская и Кливлендская) контролируют 38 из 66 корпораций-миллиардеров с общей суммой активов более 121 млрд. долл., или около 70% общей суммы активов корпораций-миллиардеров.

Предоставляя видным чиновникам высокооплачиваемые посты в своем аппарате, крупные банки и тресты осуществляют в замаскированной форме подкуп государственных деятелей и обеспечивают себе их активную поддержку в правительственных кругах.

Государственно-монополистический капитализм, т.е. подчинение буржуазного государства монополиям и широкое использование ими государства в целях получения максимальной прибыли, находит свое выражение и в банковом деле. Банки вкладывают большие средства в государственные ценные бумаги, способствуя этим милитаризации капиталистического хозяйства, подготовке и ведению империалистических войн, на которых наживаются капиталистические монополии. С другой стороны, буржуазное государство в критические моменты субсидирует крупные банки, спасая их от крахов. Например, в 1932 г. в США была создана правительственная Реконструктивная финансовая корпорация, которая выдала крупные ссуды (только за 1932—1933 гг. на 3,2 млрд. долл.) банкам и другим кредитным учреждениям, находившимся под угрозой краха; в Германии во время кризиса 1929—1933 гг. государство оказало значительную финансовую помощь крупным банкам путем покупки части их акций.

При известных условиях “вмешательство” буржуазного государства в банковое дело принимает форму установления так называемого “правительственного контроля” над банками, что имело место в фашистской Германии по закону 1934 г., или даже “национализации” отдельных банков, осуществленной в Англии и Франции после второй мировой войны. Однако под видом государственного контроля над банками скрывается контроль финансовой олигархии, чьим орудием служит буржуазное государство. Что же касается буржуазной “национализации” отдельных банков, то она проводится на выгодных для капиталистов условиях путем выкупа банковских акций по высокому курсу и означает отнюдь не экспроприацию банковских магнатов, а, напротив, закрепление за ними высоких доходов (подробнее об этом см. главу VI). При этом фактическое руководство “национализированными” банками остается по-прежнему в руках крупных капиталистов, которые занимают руководящие посты в правительственных органах.

В эпоху домонополистического капитализма в ряде стран существовало “разделение труда” между банками: одни из них занимались краткосрочным кредитованием промышленности и торговли, другие — выпуском и размещением ценных бумаг, третьи — кредитованием внешней торговли. В эпоху империализма имеет место универсализация банков, выражающаяся в том, что одни и те же банки занимаются различными видами кредитных и финансовых операций. Эта универсализация банков тесно связана со сращиванием банкового капитала с промышленным и образованием финансового капитала.

Одной из таких особенностей является привилегированное положение колониальных банков империалистических стран. Эти банки служат одним из важнейших орудий, с помощью которых империализм осуществляет свое господство в колониях и полуколониях и обеспечивает своим монополиям извлечение максимальной прибыли за счет ограбления колониальных народов. Например, в Индии, когда она была английской колонией, имело место засилье иностранных, главным образом английских, банков в банковой системе страны. Финансирование внешней торговли Индии и ведение валютных операций были сосредоточены всецело в руках иностранных банков. Число этих банков увеличилось за период 1880—1940 гг. с 4 до 17, а депозиты их возросли со 105 млн. рупий в 1900 г. до 815 млн. рупий в 1938 г. Накануне второй мировой войны почти ³/₅ общей суммы депозитов в Индии было сосредоточено в иностранных банках и подконтрольном англичанам Имперском банке.

Другая особенность кредитной системы колониальных и зависимых стран — слабое развитие национальной банковой системы. Причинами этого являются экономическая отсталость этих стран и засилье иностранного капитала в промышленности и банковом деле. По разветвленности банковской сети, по масштабам банков и размерам их ресурсов колонии и полуколонии стоят значительно позади империалистических стран.

Наконец, к характерным чертам колониальных кредитных систем относится широкое распространение ростовщического кредита (см. главу III, § 1).

Кредитные операции банков делятся на пассивные и активные. Пассивными называются операции, посредством которых образуются банковские ресурсы, активными — операции, посредством вторых банки размещают эти ресурсы. Банковские пассивы состоят из собственных капиталов банков и чужих средств.

< … >