Основные признаки монополистического капитализма одинаковы во всех странах. В связи с этим денежно-кредитная система России в эпоху империализма была в своей основе однотипной денежно-кредитными системами других капиталистических стран. Золотой монометаллизм, высокая концентрация банков и образование банковых монополий, сращивание банкового капитала с промышленным — все это было характерно и для русской денежно-кредитной системы. Однако монополистический капитализм в России имел и свои особенности. Русский империализм представлял собой военно-феодальный империализм, находившийся в большой зависимости от западноевропейских империалистических держав. Поэтому и денежно-кредитная система России имела свои особенности, обусловливавшиеся особенностями русского империализма.

Ко времени вступления в эпоху империализма Россия имела золотую валюту, введенную в результате денежной реформы 1895—1898 гг. Наряду с золотыми монетами в денежном обращении страны находились серебряные и медные монеты, имевшие ограниченную платежную силу и игравшие вспомогательную роль, и кредитные билеты Государственного банка.

Кредитные билеты выпускались Государственным банком в порядке, предусмотренном законом 1897 г. Согласно этому закону золотое обеспечение должно было составлять не менее 50% общей суммы кредитных билетов при выпуске последних в обращение на сумму не свыше 600 млн. руб. и не менее 100% для эмиссии сверх 600 млн. руб. Таким образом, при наличии в обращении кредитных билетов на 600 млн. руб. Государственный банк должен был иметь против них золотое обеспечение в 300 млн. руб., а на 300 млн. руб. кредитные билеты могли быть не покрыты золотом; при дальнейшей же эмиссии они должны были покрываться золотом рубль за рубль.

Русская система банкнотной эмиссии имела сходство с английской: также был установлен определенный максимум не покрытой золотом эмиссии (по английскому банковскому акту 1844 г. — 14 млн. ф. ст., по русскому закону 1897 г.—300 млн. руб.). Однако особенностью русской системы было то, что контингентирование не покрытой золотом эмиссии сочеталось с установлением минимальной 50-процентной нормы золотого покрытия всей эмиссии, тогда как акт Пиля такой нормы не предусматривал. В то время как Английский банк мог выпустить банкнот на 14 млн. ф. ст., не имея никакого золотого покрытия, русский Государственный банк даже при сокращении своей эмиссии до 300 млн. руб. должен был иметь против них золотое обеспечение не менее чем на 150 млн. руб. Такая система банкнотной эмиссии была крайне неэкономной и неэластичной, так как она требовала накопления Государственным банком очень большого золотого запаса и весьма ограничивала его эмиссионные возможности.

Фактически Государственный банк имел обычно даже больший золотой запас, чем требовалось по закону. Этот запас со времени денежной реформы и до первой мировой войны большей частью превышал 100% находившихся в обращении кредитных билетов. По своим абсолютным размерам золотой запас Государственного банка за период 1898—1914 гг. возрос с 1,2 до 1,7 млрд. руб. Поскольку золотой запас Государственного банка, как правило, превышал банкнотное обращение, эмиссия банкнот в России не давала экономии металлических денег (если не считать экономии издержек по снашиванию монет).

Золотой запас Государственного банка увеличивался за счет ввоза золота, который за период 1898—1913 гг. составил 772 млн. руб. В свою очередь ввоз золота в Россию объяснялся получением ею крупных внешних займов, которые за тот же период составили 2 млрд. руб. Таким образом, рост золотого запаса Государственного банка отражал рост внешней задолженности царской России. Разоблачая финансовую политику царизма, ввергавшего Россию во все большую долговую кабалу к западным державам, В. И. Ленин указывал, что русский золотой запас представлял собой золото, полученное взаймы, и что “... этот запас есть в сущности чужие, занятые и ничем не обеспеченные деньги, которые нисколько не говорят о богатстве России...”.

Хотя по сравнению с почти хронической инфляцией, имевшей место в России на протяжении XIX в., состояние денежного обращения в результате реформы 1895—1898 гг. улучшилось, золотая валюта в России не имела под собой прочной базы. Неустойчивость денежной системы России обусловливалась дефицитностью государственного бюджета и платежного баланса, большой внешней задолженностью России и тесной связью Государственного банка с царизмом.

Рост государственных расходов, особенно на военно-полицейские нужды, порождал систематические бюджетные дефициты. Из 16 лет, прошедших со времени денежной реформы до первой мировой войны (1898—1913), 12 лет государственный бюджет был дефицитным, причем чистый дефицит за весь этот 16-летний период составил 3,5 млрд. руб. против 1,2 млрд. руб. дефицита за 16 лет до денежной реформы (1881—1896 гг.). Правда, дефицит государственного бюджета в условиях золотой валюты покрывался не путем инфляционного выпуска бумажных денег, а с помощью внутренних и внешних займов. Однако это вело к росту напряженности государственного кредита и подтачивало устойчивость денежной системы, поскольку в случае невозможности дальнейшего размещения займов по обычным каналам (т.е. среди населения внутри страны и за границей) якорем спасения для царских финансов должна была стать инфляция.

Другим подводным камнем для русской золотой валюты была дефицитность платежного баланса. Правда, пассивное сальдо текущего платежного баланса перевешивалось импортом иностранного капитала, так что в конечном итоге Россия не вывозила, а, напротив, ввозила золото. Но чем больше иностранных капиталов она импортировала, тем больше должна была уплачивать по ним ежегодно в виде процентов и дивидендов. Эти платежи за период 1898—1913 гг. составили 5 млрд. руб. против 2,7 млрд. руб. за период 1881—1896 гг. Следовательно, покрытие дефицита платежного баланса за счет импорта капитала увеличивало напряженность этого баланса в дальнейшем, что таило в себе потенциальную угрозу для денежной системы.

Внешне денежная система России представлялась весьма устойчивой в силу наличия большого золотого запаса. Однако, как мы видели, увеличение золотого запаса покупалось ценой роста внешней задолженности России. Поскольку же этот запас был золотом, полученным взаймы, постольку и русская денежная система находилась в большой зависимости от иностранного капитала. В случае отказа последнего от предоставления новых займов, золотой запас России и вся ее денежная система были бы поставлены под удар.

Наконец, серьезной угрозой для русской денежной системы являлась тесная связь Государственного банка с самодержавием. В критические для себя моменты, царизм использовал Государственный банк в качестве источника дополнительных финансовых ресурсов, что таило в себе опасность инфляции. Это наиболее наглядно проявилось во время русско-японской войны и революции 1905 г., когда царское правительство использовало эмиссию кредитных билетов Государственного банка для покрытия своих расходов по ведению войны и подавлению революции. С этой целью указом от 16 декабря 1905 г. был временно увеличен максимальный контингент не покрытых золотом кредитных билетов с 300 до 450 млн. руб., причем была разрешена дополнительная эмиссия под казначейские обязательства. За два года — с начала 1904 до начала 1906—количество кредитных билетов в обращении увеличилось более чем вдвое — с 630 до 1 290 млн. руб. Оценивая состояние финансов и денежного обращения России во время революции 1905 г., В. И. Ленин писал: “Финансы из рук вон плохи... Неизбежность краха золотой валюты и перехода паки и паки к безграничному выпуску бумажных денег начинают уже чуять лакеи самодержавия”.

О надвигавшемся крахе золотой валюты свидетельствовал тот факт, что в 1905 г. размен кредитных билетов на золото был ограничен, в результате чего появился лаж на золото, доходивший до 30%, а в 1906 г. министр финансов внес проект временной приостановки размена с предоставлением Государственному банку широких прав по выпуску неразменных билетов под обеспечение краткосрочными обязательствами государственного казначейства. Правда, этот проект не был принят, и до краха золотой валюты на сей раз дело не дошло: ее спас новый внешний заем в 2 250 млн. франков, полученный царским правительством в 1906 г. Однако после этого золотая валюта просуществовала недолго и во время первой мировой войны она потерпела крах.

Кредитная система царской России в XX в. включала в себя следующие основные элементы: 1) Государственный банк; 2) акционерные коммерческие банки; 3) общества взаимного кредита; 4) городские банки; 5) ипотечные банки; 6) кредитная кооперация.

Новым в деятельности Государственного банка в эпоху империализма, по сравнению с эпохой домонополистического капитализма, явилось то, что он, во-первых, превратился в центральный эмиссионный банк, осуществлявший банкнотную эмиссию; во-вторых, стал орудием русской финансовой олигархии. Пассивы Государственного банка образовывались за счет выпуска кредитных билетов и приема вкладов. В отличие от коммерческих банков, привлекавших в виде вкладов главным образом свободные денежные капиталы промышленников и торговцев, Государственный банк формировал свои вклады преимущественно из средств казначейства. За период 1900—1914 гг. средства казны в Государственном банке увеличились с 594 до 951 млн. руб., а вклады разных лиц и учреждений—со 196 до 263 млн. руб. Свыше ³/₄ общей суммы вкладов Государственного банка в 1914г. приходилось на вклады казначейства. Для центральных эмиссионных банков капиталистических стран вообще характерно то, что их депозиты состоят главным образом из вкладов других банков и казначейства, но при этом обычно преобладают банковские вклады. Особенностью же русского Государственного банка являлся исключительно высокий удельный вес казначейских вкладов (у Английского банка в 1913 г. только ¹/₇ всех депозитов приходилась на вклады государства и публично-правовых учреждений). Получая огромные средства в виде так называемой “свободной наличности” казначейства, которая держалась у него на текущем счете, Государственный банк мог не конкурировать с коммерческими банками в привлечении вкладов и с 1899 г. перестал платить проценты по текущим счетам.

В своих активных операциях Государственный банк все более переходил от непосредственного кредитования торговли и промышленности к кредитованию их через посредство коммерческих банков. За период 1900—1914 гг. общая сумма учетно-ссудных операций Государственного банка увеличилась с 406 до 1 072 млн. руб. При этом удельный вес кредитов банкам в общей сумме учетно-ссудных операций поднялся за этот период с 10 до 43%.

Это проявлялось также и в развитии операций Государственного банка по безналичным расчетам. Перед первой мировой войной при 30 конторах и отделениях Государственного банка имелись расчетные отделы, которые осуществляли безналичные расчеты, главным образом между банками, а также между крупными торгово-промышленными фирмами. Используя Государственный банк в качестве своего расчетного центра, коммерческие банки держали в нем часть своих денежных резервов. Филиальная сеть Государственного банка за период 1900—1914 гг. увеличилась со 113 до 136 филиалов.

Тенденция к превращению Государственного банка в “банк банков” не получила, однако, полного завершения. В отличие от центральных эмиссионных банков других стран, русский Государственный банк продолжал в широких масштабах непосредственно кредитовать торговлю и промышленность. Государственный банк сам предоставлял ссуды крупным промышленным предприятиям, в особенности во время кризиса 1900—1903 гг. и последовавшей за ним депрессии, осуществлял непосредственное кредитование хлебной торговли, строительства элеваторов и т.п. Принятый в 1894 г. новый устав Государственного банка предоставил ему широкие возможности развивать активные операции, обычно не свойственные центральному эмиссионному банку. По этому уставу Государственный банк получил право учитывать векселя сроком до 12 месяцев (по прежнему уставу—только до 6 месяцев), а также предоставлять ссуды под соло-векселя (векселя с одной подписью), обеспеченные залогом недвижимого имущества, сельскохозяйственным или фабричным инвентарем, поручительством и т.п. Кроме того, значительное распространение получила практика “внеуставных ссуд”, выдававшихся Государственным банком преимущественно крупным промышленным компаниям в секретном порядке “по высочайшему повелению”.

Центральные эмиссионные банки в эпоху империализма служат орудием финансовой олигархии; но эту роль они до первой мировой войны обычно выполняли не путем прямого финансирования крупных капиталистических предприятий, а путем предоставления финансовых ресурсов коммерческим банкам, которые в свою очередь обращали их главным образом на финансирование крупных капиталистических предприятий. В России же Государственный банк осуществлял финансирование крупной промышленности не только через посредство коммерческих банков, но и непосредственно. Еще в 1902 г. В. И. Ленин, указывая на тесную связь Государственного банка с промышленностью, “в делах которой Государственный банк заинтересован непосредственно”, писал: “ Гос. банк не только щедро ссужал разные пошатнувшиеся предприятия, но и принял многие из них фактически в свое полное заведывание” .

В связи с активным и непосредственным участием Государственного банка в кредитовании и финансировании торговли и промышленности, его удельный вес на денежном рынке страны был более высоким, чем удельный вес эмиссионных банков других стран. В 1914 г. учетно-ссудные операции Государственного банка составляли 26% по отношению к таким же операциям акционерных банков, тогда как для германского Рейхсбанка соответствующий процент составлял 15, а для Английского банка—всего лишь 4.

Развивая свои учетно-ссудные операции, Государственный банк продолжал вместе с тем обслуживать и государственный кредит. Если в XIX в. Государственный банк прямо предоставлял беспроцентные ссуды казначейству в форме кредитных билетов, то в XX в. он оказывал активную поддержку царскому правительству главным образом путем размещения выпускавшихся последним займов. Вместе с тем он вкладывал и свои ресурсы в финансирование государства путем предоставления ссуд под государственные ценные бумаги. Характерно, что во время революции 1905 г. Государственный банк в целях оказания финансовой помощи правительству значительно расширил свои ссуды под ценные бумаги (со 110 млн. руб. в начале 1905 г. до 281 млн. руб. в начале 1906 г.).

В развитии акционерных коммерческих банков эпоха империализма в России, как и на Западе, ознаменовалась усиленной концентрацией банков, одним из проявлений которой было поглощение мелких банков крупными и слияние крупных в крупнейшие.

Например, в 1909 г. три банка—Московский международный торговый, Южно-Русский промышленный и Орловский коммерческий — слились в один банк под названием “Соединенный банк”; в 1910 г. Северный банк слился с Русско-Китайским банком в Русско-Азиатский банк; Азовско-Донской банк поглотил в 1909 г. Минский коммерческий банк, а позднее—Киевский частный коммерческий банк.

Несмотря на эти поглощения и слияния, общее число акционерных коммерческих банков в России в эпоху империализма увеличилось, так как имело место учреждение новых банков. Но банковские ресурсы, росли значительно быстрее, чем число банков. За период 1900—1914 гг. число акционерных коммерческих банков увеличилось с 43 до 50, а их капиталы и вклады—с 1 157 до 4 632 млн. руб. Таким образом, ресурсы, приходившиеся в среднем на один банк, увеличились за это время с 27 до 93 млн. руб.

Подавляющая часть банковских ресурсов сосредоточилась ;в руках немногих крупнейших банков. Удельный вес 5 крупнейших банков в собственных капиталах и вкладах всех акционерных коммерческих банков за период 1900—1914 гг. повысился с 41,3 до 48,5%, а удельный вес 12 крупных банков—с 68,8 до 80,2%. Накануне первой мировой войны степень концентрации банков, как и промышленности, в России была большей, чем в других странах.

Об этом свидетельствует следующее сопоставление. В 1914 г. на долю 5 крупнейших банков приходилось в Англии 40%, а в России—около 49% ресурсов всех банков; на долю 8 крупнейших берлинских банков приходилось менее 50% ресурсов всех германских банков, на долю же 8 крупнейших петербургских банков—61% ресурсов всех русских акционерных коммерческих банков.

В результате громадной концентрации банкового капитала в России возникли банковые монополии. Накануне первой мировой войны господство над денежным рынком России сосредоточилось в руках небольшой кучки банков-монополистов. К их числу относились прежде всего крупнейшие петербургские банки — Русско-Азиатский, Петербургский международный коммерческий, Азовско-Донской коммерческий, Русский для внешней торговли и Русский торгово-промышленный. Все эти банки были тесно связаны с крупной промышленностью. Сращивание монополистического банкового капитала с монополистическим промышленным капиталом получило в России большое развитие. Об этом свидетельствует тот факт, что члены правлений и директора перечисленных выше 5 банков занимали руководящие посты в 220 акционерных обществах, в том числе в 155 промышленных и 46 транспортных.

Крупнейший из коммерческих банков России — Русско-Азиатский банк — к 1914 г. имел 102 филиала, в том числе 17 заграничных, и обладал капиталом и вкладами в 629 млн. руб. Под его контролем находились Путиловский завод, Петербургский и Русско-Балтийский вагоностроительные заводы и еще ряд предприятий машиностроительной, золотодобывающей, цементной и других отраслей промышленности. Русско-Азиатский банк совместно с Петербургским международным коммерческим банком организовал табачный трест, в который вошло 11 крупнейших табачных фабрик. Совместно с 6 другими банками и нефтепромышленной компанией Лианозова Русско-Азиатский банк участвовал в организации нефтяного концерна “Российская всеобщая нефтяная компания”, объединившего 22% всей нефтедобычи России.

Второе место занимал Петербургский международный коммерческий банк, располагавший к 1914 г. 56 филиалами и основными ресурсами (собственный капитал и вклады) в 462 млн. руб. Он имел “участия” в 50 акционерных обществах, в том числе в 34 промышленных, среди них — в нефтяном концерне и табачном тресте, ряде крупных компаний машиностроения (Сормовский и Коломенский заводы, Русское судостроительное общество, Николаевские верфи и др.), угольной, медной, золотой, цементной, стекольной, сахарной, текстильной и других отраслей промышленности.

Русский для внешней торговли банк обладал к 1914 г. основными ресурсами в сумме 401 млн. руб., Азовско-Донской коммерческий банк — 388 млн. руб., Русский торгово-промышленный банк —364 млн. руб. Русский для внешней торговли банк с 76 филиалами имел под своим контролем крупнейшие сахарные заводы с 30% всего производства сахара в России. Аэовско-Донской банк с 73 филиалами был тесно связан с металлургическим синдикатом Продамета, а также имел под своим контролем несколько крупнейших металлургических заводов Урала и ряд предприятий текстильной и других отраслей промышленности. Русский торгово-промышленный банк со 111 филиалами имел участия в металлургической, машиностроительной, горнодобывающей и цементной промышленности.

К числу особенностей русского империализма относилось то, что важнейшие отрасли промышленности находились в руках иностранного капитала. Вместе с тем одной из важнейших особенностей кредитной системы России являлось то, что многие русские банки находились в полной зависимости от иностранных банков. В 1914 г. свыше 40% всего акционерного капитала 18 русских коммерческих банков принадлежало иностранным капиталистам, причем более ¹/₂ всего иностранного капитала, вложенного в русские банки, приходилось на французский капитал. Иностранные банки использовали свой контроль над рядом русских банков в целях внедрения иностранного капитала в промышленность России и получения им высоких прибылей.

Под контролем французских банков находились: Русско-Азиатский банк, 60% акций которого принадлежало французскому капиталу, Московский частный коммерческий банк (56%), Ростовский-на-Дону купеческий банк (45%), Соединенный банк (40%), Сибирский торговый банк (40%), Русско-Французский банк (35%), Петербургский частный коммерческий банк (35%) и др. Под контролем немецких банков находились: Русский для внешней торговли банк, 40% акций которого принадлежало германскому капиталу, Петербургский международный коммерческий банк (42%). Несколько банков, в том числе Русско-Английский банк и Рижский коммерческий банк, находилось под контролем английского капитала.

Общества взаимного кредита в XX в. продолжали расти по своей численности и ресурсам: с 1900 по 1914 г. их число увеличилось со 117 до 1 108, а их ресурсы—с 206 до 746 млн. руб. Однако на их долю в 1914 г. приходилось менее 11% основных пассивов всей русской банковой системы. Клиентура их состояла преимущественно из средней и мелкой торгово-промышленной буржуазии.

Городские банки выдавали ссуды местным торговцам, промышленникам и домовладельцам. За период 1900—1914 гг. сеть их увеличилась с 241 до 317, ресурсы—со 136 до 258 млн. руб. Удельный вес городских банков на денежном рынке был еще меньше, чем обществ взаимного кредита (по ресурсам он составлял в 1914 г. менее 4%). В операциях этих банков большое место занимали ссуды под городскую недвижимость, причем городские банки нередко пускались на рискованные спекулятивные операции, предоставляя местным предпринимателям и домовладельцам крупные ссуды под ненадежное обеспечение.

Государственный дворянский земельный банк за период 1900— 1914 гг. увеличил ссуды помещикам под залог их земель почти в 1¹/₂ раза — с 600 до 894 млн. руб. В отличие от акционерных земельных банков этот банк выдавал ипотечные ссуды не своими закладными листами, а наличными деньгами, что избавляло помещиков от потерь, связанных с реализацией закладных листов, курс которых нередко был ниже их номинальной стоимости. Реализацию закладных листов производил сам Дворянский банк с помощью Государственного банка. Последний также выдавал кредиты Дворянскому банку на крупные суммы. Самодержавие при посредстве Дворянского банка оказывало большую финансовую поддержку помещикам за народный счет.

Орудием реакционной политики царизма в области сельского хозяйства служил и Крестьянский поземельный банк. В 1895 г. был утвержден новый его устав, разрешивший этому банку не только выдавать ссуды для покупки земли, но и покупать землю за свой счет в пределах суммы, равной его собственному капиталу. Это имело целью облегчить помещикам продажу их земель по высоким ценам. За период 1896—1905 гг. Крестьянский банк купил за свой счет около миллиона десятин земли на сумму в 67 млн. руб. и выдал на 405 млн. руб. ссуд, за счет которых крестьянами было куплено 5,3 млн. десятин.

Революция 1905 г. побудила царское правительство в интересах помещиков еще более расширить права Крестьянского банка на покупку земель: по указу 1905 г. он мог покупать землю в размерах, не ограниченных собственным капиталом. Это право банк широко использовал, купив у помещиков только за 4 года (1906—1909) 5,3 млн. десятин на сумму в 472 млн. руб. Ссуд для покупки земли банк выдал за период 1906—1917 гг. на 1 042 млн. руб., за счет чего было куплено 9,6 млн. десятин.

Значительное расширение операций Крестьянского банка способствовало росту цен на землю в интересах помещиков, развитию земельной спекуляции и дальнейшему ухудшению положения крестьянства. Средняя покупная цена земли, приобретенной крестьянами через банк, поднялась за период 1896—1909 гг. с 49 до 144 руб. за десятину, средняя же цена, по которой сам банк покупал землю за 5 лет после революции 1905 г., повысилась более чем на 50% по сравнению со средней ценой в течение последнего десятилетия перед революцией.

После революции 1905 г. Крестьянский банк активно способствовал проведению столыпинской аграрной реформы, предусматривавшей выделение крестьян из общины на хутора. Через этот банк царское правительство выдавало значительные ссуды кулакам для покупки земли и устройства хуторов. Кулацким хуторским хозяйствам банк выдавал ссуды на льготных условиях—до 100% оценочной стоимости земли, тогда как при покупке земли сельскими общинами и товариществами ссуды выдавались в размере не свыше 80—85% этой стоимости. За короткий срок, с 1906 по 1909 г., ссуды Крестьянского банка хуторским хозяйствам увеличились с 0,5 до 71 млн. руб., или с 1 % до 50% всех его ссуд. Таким образом, Крестьянский банк служил интересам помещиков и кулаков.

С развитием капитализма в сельском хозяйстве России было связано развитие кредитной кооперации. Кредитные кооперативы стали возникать вскоре после реформы 1861 г., а в 1905 г. их насчитывалось уже 1 629. После издания столыпинских законов, способствовавших ускоренному развитию кулацких хозяйств, число кредитных кооперативов стало быстро увеличиваться и в 1917 г. достигло 16 477. Кредитная кооперация в России существовала в двух формах: 1) ссудосберегательные товарищества, средства которых образовывались за счет паевых взносов их членов и за счет вкладов; 2) кредитные товарищества, не имевшие паевого капитала и получавшие ресурсы за счет вкладов. К началу 1913 г. общая сумма ссуд, выданных ссудосберегательными и кредитными товариществами, составила 397 млн. руб. Руководство кредитной кооперацией было сосредоточено в руках кулацких элементов деревни, которые главным образом и пользовались ее кредитами, выдававшимися на срок от 1 до 5 лет, для приобретения инвентаря и улучшения своего хозяйства. Кредитная кооперация способствовала отнюдь не укреплению мелких крестьянских хозяйств, а росту кулацких хозяйств в деревне.